18 мая 1958 года.
В Каннах показали «Летят журавли». Равнодушных не было.
В этот вечер французский драматург Марсель Ашар объявил залу: «Жюри полнометражных кинолент присуждает «Золотую пальмовую ветвь» фильму «Летят журавли», СССР, за совокупность художественных и гуманистических качеств. Мы хотели бы подчеркнуть исключительный вклад, который внесла своей игрой мадемуазель Татьяна Самойлова». За этот вклад мадемуазель получила спецприз «Апельсиновое дерево» как «самая скромная и очаровательная актриса».
… После смерти Сталина Франция делала многое, чтобы подружиться с Советской Россией. Возможно, не столько в память о вечно непростых взаимоотношениях с диковатой империей, сколько из желания выйти из-под диктата Штатов. Так что в Каннах стали появляться советские картины, а Сергей Юткевич уже вполне уверенно чувствовал себя среди членов жюри, впервые попав в него в 1955 году и повторив опыт спустя всего 3 года. Но есть красивая легенда, что все дело в Клоде Лелуше. Тогда он, конечно, еще не был создателем знаменитого фильма «Мужчина и женщина», да, собственно, и режиссером не был. Летом 1957 года 20-летний француз приехал в Москву как оператор – снимать документальный фильм про советскую столицу в дни Всемирного фестиваля молодежи и студентов. Оказавшегося на «Мосфильме» юного документалиста Михаил Калатозов пригласил в павильон поприсутствовать на съемках «Летят журавли». В тот день снимались ставшими классическими кадры, как Баталов стремительно бежит по лестнице к Самойловой. Будущий режиссер был так впечатлен, что по возвращении во Францию рекомендовал картину дирекции Каннского фестиваля: «Это настоящий шедевр. Он способен завоевать мировую аудиторию». Французы, конечно, очень демократичны, раз прислушались к мнению неизвестного молодого документалиста. Но скорее всего все сошлось — и политика, и случай.
… И вот на этот праздник кино, моды и скандалов прибыли 22-летняя Татьяна Самойлова и оператор Сергей Урусевский (Калатозов не смог по состоянию здоровья, Алексея Баталова не отпустили из-за «неблагонадежной» семьи).
В тот год не случилось ничего этакого. Хотя, – оглядим 70-летнюю историю Каннского кинофестиваля, — чего только не доводилось увидеть на Лазурном берегу, кроме самого кино. И ухаживания принца Ренье за Грейс Келли, и флирт Брижит Бардо с Кирком Дугласом. По набережной Круазетт водили живых львов – накануне показа фильма об Африке, Лукино Висконти перед презентацией своего «Леопарда» появился с хищником на поводке, а Альфред Хичкок перед показом «Птиц» выпустил на волю множество чаек. Не обходилось и без скандалов – то Ларс фон Триер положительно отзовется о Гитлере, то Люк Годар получит тортом в лицо от зрителя, которому не понравился его фильм «Детектив». В 1968 году кинематографисты левого толка и вовсе захватили Фестивальный дворец, требуя закрыть киносмотр из солидарности к взбунтовавшимся французским студентам. Из-за этого, кстати, в Каннах так и не показали «Анну Каренину» Александра Зархи, а ведь кто знает, может, советская делегация вновь уехала бы домой с золотой пальмовой ветвью и Татьяна Самойлова вновь получила бы награду? В конце концов, признала же графиня Колетт Толстая* Самойлову лучшей исполнителей роли Анны.
Но Канны 1958 года не потрясли киномир чем-то экстраординарным. Все было на своих местах – яхты, смокинги, роскошные туалеты, сногсшибательные звезды. Представьте себе, что ощущала советская девушка Таня Самойлова рядом с роскошными Софи Лорен, Джиной Лоллобриджидой и секс-символом Голливуда 50-х Джейн Мэнсфилд. Блондинка с пышными формами, с которой соперничала сама Мерлин Монро, она притягивала внимание всех и вся. И тут наша скромница, наряды которой для поездки во Францию собирали по всей Москве. Галина Волчек дала длинное шифоновое платье и пеньюар. Зинаида Кириенко – юбку и туфли, еще кто-то – блузку, бижутерию. Интересно, кто же дал мадемуазель Татьяне Самойловой ту самую леопардовую кофточку, в которой ее запечатлели с Пикассо. А Пикассо, кстати, был в восторге от молодой актрисы, предвещал ей звездное будущее (так себе оказался предсказателем, не учел советские реалии).
Но если к нарядам Самойлова была абсолютно равнодушна, и имя секс-символа Америки ей ничего не говорило, то реакцию публики на конкурсном показе фильма она запомнила на всю жизнь: «Поначалу в зале стояла тишина, никакой реакции. Мы напряглись. Во время сцены проводов Бориса на фронт раздались первые аплодисменты. Потом они вспыхивали уже постоянно: бомбежка, смерть Бориса, мои пробеги. В глазах членов жюри появились слезы, хотя им и не положено проявлять свои чувства. Когда показ завершился, была долгая, долгая овация. Мы поднялись, кланялись. Потом был яркий свет, масса восторженных слов в наш адрес. Нас все время фотографировали, журналисты не давали нам выйти из зала. Интервью следовали одно за другим». Под словами все того же Пикассо, который воскликнул: «Я никогда не видел такого поэтического кино!», могли бы подписаться многие.
И знаете, чем закончился для Самойловой триумфальный вояж в Канны? Желтухой. «Это испортило мое возвращение», — спустя годы кратко заметила актриса.