15 июня 1858 года.

Александр Дюма-отец выехал из Парижа в Петербург – началось его многомесячное путешествие по России. Он был счастлив. И не подозревал, что его облапошили…

О путешествии в Россию Дюма мечтал давно, но перекрыл себе дорогу, написав в 1840 году роман «Учитель фехтования» про француженку, которая вышла замуж за декабриста Анненкова и последовала за мужем в Сибирь. Ситуация изменилась, когда на троне оказался Александр II. Писатель засобирался в путь, заранее интригуя своих поклонников, что он расскажет им о знаменитых петербургских белых ночах, московском царь-колоколе и нижегородской ярмарке, «которая привлекает купцов из Персии, Индии и Китая». Что он побывает на Бородинском поле и в Таганроге, где враг Наполеона Александр I «умер от сожаления и, возможно, угрызений совести». Он проедет мимо скалы на Кавказе, «где был прибит Прометей», и будет в Керчи, которой в древности правил потомок Александра Македонского — жестокий и сказочно богатый царь Митридат. Но писателю мало было экзотических достопримечательностей, он обещал делиться и всякими прелюбопытными историческими фактами, вроде «замечательных легенд о Меншикове, торговце паштетами, и Екатерине – литовской служанке».

…Вся Россия стояла на ушах, обхаживая французскую знаменитость. В Петербурге и вовсе творилось бог знает что. Стоило кому-то в шутку крикнуть «Вот Дюма», как толпа зевак тут же устремлялась в указанном направлении, – все хотели видеть знаменитого писателя. Демократы, конечно, бурчали. Александр Герцен, сидя в Лондоне, разразился в своем «Колоколе» спичем: «Со стыдом, с сожалением читаем мы, как наша аристократия стелется у ног Дюма, как бегает смотреть “великого курчавого человека”». «Некрасов, — по воспоминаниям Дюма, — удовольствовался тем, что встал и подал мне руку, поручив Панаеву извиниться за своё незнание французского языка». Однако – вот какая странность, — еще в 1841 году Некрасова попросили перевести французскую пьесу, в том же году сыгранную французской труппой в Петербурге, с чем он прекрасно справился.
Но даже если Дюма и догадался о лжи поэта (ведь он замечал, что «каждый человек с положением, офицер в чинах или известный коммерсант говорят по-французски»), то что ему было до этого? «Я здесь путешествую как принц. Русское гостеприимство такое же потрясающее, как и уральские золотые прииски». И особенно его радовала отменная экономия, ведь «денежные детали для путешественников по России, в особенности для иностранных артистов, не существуют. С того момента, как вас узнали или снабдили хорошими рекомендациями, путешествие по России делается одним из самых дешевых, какие я только знаю… Почти в каждом городе являлись местный князь и полицеймейстер с приглашениями на обеды и с подарками». Наивный автор «Трех мушкетеров». Он даже не догадывался, что полицеймейстер был ох как не случаен.

Еще будучи в Петербурге, Дюма опубликовал свои первые заметки о путешествии и влез в закулисные дела дома Романовых. Можно не сомневаться, что Александр II кипел от негодования, представляя, как теперь всякий досужий французский лавочник сплетничает по поводу таинственного исчезновения завещания Екатерины II и смеется над анекдотической глупостью Павла I. В прежние времена нескромного месье попросили бы отправиться восвояси, Александру II пришлось строить из себя просвещенного монарха. Он проглотил горькую пилюлю, но отдал приказ полиции «не упускать путешественника из виду». Ничего не подозревающий о надзоре писатель был очарован открывающимися перед ним возможностями. Ах, ему захотелось поохотиться в окрестностях Казани? И полиция предупредительно задерживает на сутки отплытие судна, — только чтобы писатель смог спуститься по Волге. Путешествуя по Кавказу, он с упоением описывает, как участвовал в стычке с абреками. И даже не догадывается, что это все было представление для одного зрителя и показанная ему одежда убитых была пропитана кровью овцы, мясом которой он только что наслаждался за ужином.

Так что, когда несколько лет спустя Дюма посвятил свой новый роман «Красный сфинкс» князю Нарышкину в память о королевском приеме, оказанном ему в России, он мог бы приписать в посвящении имена многих губернаторов, военных комендантов и полицмейстеров. Ну а в первую очередь главы жандармов, князя Долгорукова…