В последний день лета на СТС вернулась парочка поваров Сеня и Федя, которые когда-то начинали свой путь на «Кухне», а потом оторвались от haute cuisine в пользу фудтрака. В новом сезоне парочку ждет немало сюрпризов вроде сокровища, контрабандистов и вампиров. Это совсем не то, чего они ждут на дорогах.

Мы поговорили с одним из участников поварского дуэта Михаилом Тарабукиным и узнали, какое будущее ждет его Федю…

 — Михаил, вы ожидали, что «Кухня» станет таким суперуспешным проектом, что он будет длиться столько сезонов, что появятся киноверсии, книжки, спин-офф «СеняФедя», наконец?

— Нет, я этого не ожидал. Но, с другой стороны, в этом успехе нет ничего удивительного, это же абсолютная математика. В «Кухню» вложены огромные деньги, много сил, в ней работает большое количество талантливых людей, которые в свою очередь вкладывают всю душу. Поэтому проект и получился такой крутой. И плюс то, что все действие происходит на кухне. Это то, что всем близко и понятно… Тем более, что это в 90-е годы, когда людей на улице стреляли, и в Петербурге человек мог часами пролежать с топором в голове, было не до фильмов про рестораны и всякие кулинарные шоу, хотя и тогда уже «Смак» Макаревича появился. А сейчас все такие турбопотребители, и самое простое удовольствие – это пожрать, приготовить еду, ну и посмотреть по телеку что-то про еду. Так что это естественный тренд.

 — Для вас еда – это «пожрать» или…

— … пожрать, конечно. Я очень люблю это дело, для меня еда – это путь к удовольствию, но все же «пожрать». Потому что я никогда не был в мишленовском, например, ресторане и не стремлюсь туда. Я уверен: меня там не удивят. Не сразят наповал. Поэтому я отношусь к ресторанам просто: я туда прихожу именно пожрать, а не посидеть-посмаковать, повосторгаться… И вообще люблю простую еду. Сытную, калорийную, иногда, к сожалению, даже жирную.

— А всяких насекомых есть не доводилось?

— Не люблю экстрим. Я опасливый человек и из зоны комфорта стараюсь не выходить. А если выходить, то как-то постепенно. Вот, несколько дней назад впервые в жизни встал на доску с кайтом – решил заняться кайтсёрфингом. Отличная штука: доска, парус, ветер и вы можете кататься по воде, где угодно — в Финском заливе, в Турции, в Крыму, в Краснодарском крае. Хоть в Гренландии.

 — Почему вдруг пришли к кайтсёрфу?

— А мне нравится вода, очень.

 — Вы ж москвич, родом с Неглинки.

— Ну да, я родился и вырос в четырех минутах ходьбы от Красной площади. Но я уже несколько лет как оседаю в обожаемом мною Петербурге и сейчас живу в квартире с видом на залив.

 — Ага, значит, буду знать – это «летит» Михаил Тарабукин, раз на заливе в районе Приморской виднеется парус … какого, кстати, цвета?

— А я еще не выбрал, пока у меня только прокатное снаряжение. Но подумываю: не разрисовать ли кайт поросячьими пятачками.

— В честь нынешнего года?

— В честь минипигов. Это была первая игрушка, которую мне подарил Дед Мороз. И я всегда мечтал о настоящем минипиге, но, увы, нельзя. У меня аллергия, поэтому вынужден любить животных на расстоянии. Видимо, буду заниматься благотворительностью, помогать брошенным собачкам и кошечкам таким образом. У меня уже был подобный опыт, и мне очень понравилось.

 — Больная тема. Вы понимаете людей, которые выбрасывают животных?

— Я считаю, что это чудовищно. Одна из самых страшных вещей, которые может сотворить человек в своей жизни, — отказаться от ребенка и от животного. Понятно, что мы находимся в социуме и приходится взаимодействовать с самыми разными людьми, но никогда человек, который смог бросить собаку, не станет для меня другом, в моих глазах всегда будет читаться немой укор.

 — Вы – наш человек. Давайте еще про Питер. В детстве были намеки, что однажды вам захочется поселиться на берегу Финского залива?

— Никогда. Признаюсь, ни в детстве, ни в отрочестве Петербург не был в моем инфополе. Даже когда я изучал в школе историю, Петербург, Ленинград не очень фигурировал.

 — А ведь столица империи, да еще блокада.

— Ну, блокада – это естественно. Хотя нам, школьникам 90-х, уже не так сильно культивировали эту тему, как прежде. Так что знакомство мое с Петербургом произошло, когда мне было уже 24 года. Я приехал сюда сниматься в сериале «Эшелон», кстати, про войну. Снял его Дмитрий Долинин, который как оператор работал с Ильей Авербахом, Глебом Панфиловым, он же был оператором у Игоря Масленникова на «Собаке Баскервилей», в общем легендарный петербургский кинематографист. А следующим летом я снимался уже в главной роли в картине Юрия Мамина «Не думай про белых обезьян». И вот эти два лета, проведенные в Петербурге, навсегда оставили отпечаток в моем сердце. Я понял, что когда-то в этом городе жил.

 — Вы были у них дома в гостях? У Мамина на Гороховой, у Долинина на набережной Грибоедова? Как вам питерский дух?

— Да, я был! Это, действительно, очень питерские квартиры! Но, признаюсь, вот этими пятиметровыми потолками и старыми коммуникациями предпочитаю любоваться на расстоянии. Жить предпочитаю в новом доме. И когда, наконец, задумался о жилье в нашем городе… Вы позволите так говорить? «В нашем городе»? Так вот мне всегда нравился Васильевский остров, у Приморской. Я эти места люблю гораздо больше, чем центр Петербурга.

 — Ну конечно, кто ж не оценит потрясающие закаты с видом на Лахта-центр. Когда впервые оказались в Петербурге, что больше всего зацепило?

— Когда стоишь спиной к Эрмитажу и перед тобой Дворцовая площадь, – меня это зрелище просто заворожило. Потом, когда прошел пешком вдоль по набережной Фонтанки – «от» и «до». Эта прогулка перевернула мое мировосприятие, я понял, что не могу и не буду без этого города жить. И те, кто называют Питер болотом, просто не там родились.

— Видела новость, что вы снимаетесь на «Ленфильме»…

— Да, я сейчас принимаю участие в проекте «Реализация», который снимается в его павильонах.

 — А, это остросюжетная драма из жизни полицейских?

— Ну да. Знаете, меня удивляют мои коллеги, которые брезгливо воротят нос от такого материала. Мол, хочется Шекспира, Мольера. Они не понимают, что на НТВ, этом канале для наших суровых российских мужиков, мой хороший приятель, талантливый сценарист Андрей Тумаркин создал целую Вселенную – такой абсолютно несуществующий «город грехов» Петербург, который населяют только менты, бандиты, проститутки и бармены. И где каждую минуту кого-то убивают, где каждые две минуты кого-то бросают, где каждые три минуты кого-то спасают. Это же особая Вселенная, как Вселенная Marvel, как Вселенная «Игры престолов». Кто не хочет участвовать в истории про Бэтмена? Я хочу. И в этом сериале «Реализация» я играю полковника полиции, самого молодого – благодаря папиным связям и своей личной пронырливости и ушлости. Он не взяточник, он не коррупционер. Он просто мирской парень, падкий на искушения. И в этом его неоднозначность. Но парадокс заключается в том, что мой герой – ненормальный для той Вселенной, где все сплошь честные принципиальные менты, нормальный для нашей, реальной жизни. И мне вот этот перевертыш очень нравится… А вообще, было бы здорово сняться в каком-нибудь костюмированном фэнтези…

 — Ну, это все сказки. А в какой-нибудь супер-драматический проект вписались бы?

— С огромным удовольствием! Я сейчас вступаю в непростую для меня эру. Я очень изменился, поправился, а большинство кастинг-директоров картин по-прежнему воспринимает меня тем мальчишкой, каким я был в первом сезоне «Кухни». Знаете, сколько у меня за последний год было ситуаций, когда я приходил на пробу, режиссер интересовался: «Михаил, сколько вам лет?», а за его спиной стоял кастинг-директор белого цвета? А все потому, что она вызвала меня, помня меня тем пацаном. Я уже совсем не такой.

 — Судя по всему, вы не комплексуете по этому поводу.

— Не в комплексе дело, а в страхе. А этот ежеминутный страх движет большинством артистов. Никто не застрахован, в том числе и те, кто сегодня суперуспешен. Конечно, я думаю: а вдруг перестанут снимать в сериалах, и что тогда? Я мало что умею, мало чем интересуюсь. И я понимаю, что на меня должны посмотреть по-новому, потому что в свои 39 с половиной лет, с седой башкой и боками я уже не могу играть солдата Чонкина.

 — А как же Федя из «СеняФедя» на СТС?

— Вот именно поэтому этот сезон – финальный. Прощаться жалко, очень, но что делать? Не могут же сорокалетние мужики шутить остротами 20-летних пацанов.

 — Но если бы задумали продолжение «СеняФедя», какое будущее вы видите для своего героя?

— Тут можно много нафантазировать всякого. Может, он ударится в православие и будет ходить с бородой и с огромным крестом. А потом может случиться кризис среднего возраста, и он уедет кататься на сёрфе на Бали. Нет, в самом деле идей множество, в этом смысле мой Федя более выигрышный персонаж, чем Сеня Сережи Лавыгина.

… Знаете, никогда ни от кого не скрывал: я парень завистливый. Так повелось с детства – я рос без отца, лишних денег в доме не водилось. Астматик, аллергик, толстяк – я навечно был освобожден от физкультуры и от труда.

 — А от труда-то почему?

— Аллергия на столярную стружку. И я всегда завидовал мальчишкам, которые подтягивались 15 раз и играли в футбол, и завидовал ребятам, которые могли собственными руками выточить на станке машинки. Но когда я посмотрел первый сезон «СениФеди», то пришел к изумительному выводу: я завидую сам себе. Потому что как раз моему персонажу повезло больше, чем персонажу Сережи Лавыгина. Ведь что Сеня? Жена, трое детей. И весь его юмор построен на истории с женой, от которой он пытается спрятать лишнюю тысячу рублей. А вот мой Федя, про которого нам было практически ничего не известно несколько сезонов «Кухни» и два полных метра, – темная лошадка. Какой-то чувак, который вроде как морячок, потом выясняется, что не морячок. У него нет девушки, но при этом он нормальной ориентации. Никто не слышал о его родителях, и так далее, и тому подобное. Федя целых пят лет дозревал, как авокадо, который сорвали и положили в холодильник.

 — И если, допустим, когда-нибудь продюсерам придет в голову идея возродить сериал и рассказать историю про СенюФедю сколько-то там лет спустя, можно представить, как Федя предпенсионного возраста предлагает Сене отправиться куда-нибудь подальше от Садового кольца…

— Почему бы и нет? Но чтобы было смешнее, пожалуй, эту идею должен подать Сеня, мол, устал я от своей Маринки, давай махнем со своим фудтраком куда-нибудь на Север?

 — И Сене еще придется уламывать Федю, потому что тот окончательно остепенился и вообще – с бородой и большим крестом. Ладно, это все фантазии на будущее. А чем в нынешнем сезоне «СениФеди» удивлять будете?

— Жанром, прежде всего. Чтобы не выдавать спойлеры, скажу лишь, что теперь у нас не скетчком, вроде «Городка» и «Осторожно, модерн», а приключенческая комедия. Появляются опасные люди, контрабандисты, желающие СенюФедю лишить жизни. Что еще может быть круче?

 

 

Елена Боброва