Сегодня на телеканале СТС стартует продолжение комедийного хита “Дылды”, в котором динамично все – от волейбола до взаимоотношений героев. Мы встретились с актером и лидером группы “Пролетарское танго” Дмитрием Караневским, который в “Дылдах” играет второго тренера женской волейбольной команды, и узнали, почему он рад вернуться к “Дылдам”, как сложились отношения с Павлом Деревянко, и почему старое советское кино – это круто.

 — Дмитрий, режиссер второго сезона “Дылд” Федор Стуков признался, что никогда не увлекался волейболом и по сути открыл его для себя во время съемок. А как у вас складываются дела с волейболом?

— Играю иногда в пляжный, болел за наших, когда на Олимпиаде играли со сборной Бразилии, и пересматриваю игру на ютубе. Но, если честно, я фанат футбола. Был бы миллиардером, купил бы футбольный клуб.

 — Мне близок анекдот: по травке скачут 22 миллионера, пытаются поймать мячик, орут друг на друга по поводу и без, плачут, если им случайно дали ногой по заднице… В чем для вас притягательность футбола?

— Ну как! В каждом дворе в нее играли, самая пацанская игра. Это вкус победы, азарт забить гол, это боление за свою любимую команду. Мне кажется, это в человеческой природе, поэтому действует на уровне инстинкта, тут не до рассуждений. И в самом деле все это очень притягательно, такая мужская философия, что ли — пойти в бар с друзьями, пить пиво, обсуждать игру…

 — Почему же с волейболом не та же история?

— Потому что в футболе, помимо азарта, есть еще и напряженная драматургия, когда один-единственный гол может решить судьбу игры. Но волейбол тоже по-своему хорош. И смотря наших “Дылд”, взрослые вспоминают, как в школьные годы играли в волейбол. Тем, кто еще учится в школе, тоже понятно и близко. При этом тема не затаскана в кино, и кто знает, может, наши “Дылды” дадут второе дыхание волейболу, как вот вышел “Ход королевы” про шахматы, и на сайте chess.com зашкалило от количество регистраций. Было бы здорово задать такой тренд, учитывая, что через год в России пройдет ЧМ по волейболу…

 — Порадовались второму сезону “Дылд”?

 — Очень. Я с самого начала был безумно счастлив, что меня взяли на большую роль. А потом познакомился с ребятами со съемочной площадки, сдружился. Мне безумно нравится команда, и я постоянно предвкушал очередную смену, когда смогу снова увидеться с ребятами, посмеяться, пообщаться, рассказать, что да как. И было так грустно, когда заканчивался первый сезон, что очень надеялся на второй.

 — А теперь мечтаете о третьем?

— Ну, конечно. Тем более, что это ведь сериал не чисто про волейбол, он про отношения. И мой персонаж меняется, ему есть куда расти, развиваться. Он становится более осознанным, более серьезным, более взрослым. И при этом не утратил присущих ему обаятельной безалаберности, парадоксов. И по-прежнему — что ни сцена с моим Алексеем, то с юмором. А я это люблю.

 — Но ведь поначалу у вас не сложилось с Павлом Деревянко, который играет главную роль в проекте. Не обиделись на коллегу? 

— Я, конечно, расстроился, когда узнал, что после пилота на мою роль был перекастинг, потому что так захотел Павел. Но он звезда этого проекта, он мог ставить какие угодно условия и искать партнера, с которым ему было бы комфортно работать. И честно говоря, после съемок пилота я сам почувствовал: не то. В тех сценах было сложно разогнаться, я не сразу въехал в своего героя, приходилось делать какие-то усилия над собой. Но потом все пришло в норму, я обиды не затаил, наоборот, с юмором отнесся к ситуации, уже на съемках сериала подкалывал и Деревянко, и продюсеров.

 — А вообще вам легко прощать людей?

— Скажем так: у меня есть личные границы. И одно дело, когда человек выдает какую-то эмоцию, пусть и бурно — накричал на тебя, например. А другое, когда речь идет о каких-то столпах, на которых строятся взаимоотношения людей. Предательство, например. Эгоизм. Вообще, я за то, чтобы в школе учили правильной коммуникации, эмпатии и в то же время умению защищать свои личные границы, потому что, когда они размыты, людьми легче помыкать, они становятся жертвами абьюзеров. Я не буду общаться с человеком, который мне не нравится и который нарушает мои личные границы…

 — Дмитрий, раз вы сами инициировали и организовали фестиваль “Ленинградские мосты”, значит у вас есть продюсерская жилка. Нет ли мысли сделать собственный театральный или кинопроект, чтобы поговорить на волнующую вас тему?

— Если честно, я иду к продюсерству. Пока не могу раскрывать детали, но как раз на днях должен подписать договор, после чего я стану креативным продюсером сериала. Буду искать хороших сценаристов и совместно с ними развивать идеи, искать, что может зайти сегодня зрителю, а что нет. Мне кажется, у меня развита внутренняя интуиция, и я чувствую, что нужно большинству. Например, фильм Валерия Тодоровского “Стиляги”, выпущенный в 2011 году, сегодня, я уверен, выстрелил бы не хуже, чем “Холоп” и “Последний богатырь”. Мэсседж фильма «“выражай себя, свое “Я”» актуален именно сегодня. И я уже не говорю о том, что 10 лет назад мюзикл на экране был непривычен. Кто-то подзабыл, а кто-то по молодости и не знал, что советское кино всегда было, так сказать, песенным. О фильме могли забыть, а песня из него уходила в народ.

 — Раз вы лидер “Пролетарского танго”, то напрашивается вопрос: не хотите затеять коллаборацию музыки с кино или театром?

— Да, очень хотелось бы сделать мюзикл. Причем, есть одна неплохая идея… Понимаете, вот все пытаются рассказывать о героях, которых одолевают проблемы. А хочется снять фильм про человека, у которого нет особых проблем. А если они есть, то легко разрешаются. Вот как Николай Рыбников в “Девушке без адреса”. Простой парень встретил девушку, влюбился, но не знает, где она живет. Он грустит, но без мучительного надрыва. И вообще давно не было в нашем кинематографе такого образа мужика — светлого парня, которому любая проблема по колено. Я мечтаю сделать кино про такого героя…

Вот вы говорили про волнующую меня тему… Мне бы хотелось делиться со зрителем положительными эмоциями, любовью, чтобы он выходил из зала с оптимизмом, а не с вывернутым нутром. Я бы, например, поставил спектакль по моему любимому роману “Вторая жизнь Уве”. И сам бы сыграл Уве в молодости.

— Вы, кстати, похожи на актера, который сыграл его в шведской экранизации. Отличное кино, из разряда “мне грустно и легко; печаль моя светла”.

— Я начал смотреть кино, но не смог, — я другим себе представлял постаревшего Уве. Таким, каким был Гафт. Мы бы очень хотелось поделиться этой светлой и вдохновляющей историей человека, который всю жизнь любит и не может отпустить любимую, когда ее уже нет на свете, и который все же обретает стимул жить дальше. История, о том, что в мире есть много добра, света и это может войти в вашу жизнь.

 — У вас миллион планов, так что, наверное, правильно, что ушли из стационарного театра — гарантированной краюхе хлеба предпочли цыганскую свободу.

 — Ну а зачем краюхой хлеба довольствоваться? Хочется чего-то большего, хочется развития, не только духовного, но и материального. Скрывать не буду, мне нравится зарабатывать большие деньги. Не потому, что я такой уж меркантильный, но никто не купит мне квартиру, дом, я сам должен это сделать. И опять же — я не ставлю актерскую профессию превыше всего. У меня нет идеи фикс стать суперактером, мне интересно и продюсирование, и режиссура.

 — Ну и само собой — музыка. Вы с “Пролетарским танго” выступили только что, в феврале. Когда следующий концерт?

 — Не знаю. Когда подготовим новый материал, снимем пару новых клипов. Просто так делать концерт не очень хорошо.

 — Никогда не думали попытаться прорваться на Евровидение?

 — Да нет, никогда не думал об этом, да и не интересно. Что нам делать зарубежом? Мы, конечно, выступали в Канаде, но там была русская публика. А иностранцы русский язык воспринимают, как тарабарский. Какой-нибудь швед или француз будет думать, что поет группа из Румынии или Словении, допустим… Да и язык не такой мелодичный, не такой напевный, вряд ли стоит ожидать, что наши песни запоют на Западе. Хотя исключения могут быть. У меня в Москве есть знакомая, колумбийка. Она как-то случайно зашла на наш концерт, влюбилась в то, что мы делаем, потом привела огромную компанию колумбийцев. Они ничего не понимали, но им все нравилось, — и сами песни, и атмосфера в зале, когда все нам подпевали.

 — Как эта колумбийка слушала старые советские песни без ностальгии, так и вы их исполняете без этого бэкграунда. Так что для вас те песни, скажем, Утесова? Есть, какая-то особенно любимая, утесовская?

— Есть — “Будь со мной строгой”. А насчет ностальгии… Ну да, я не жил в то время. Но я романтик, и чувствую романтику в советских песнях.  Мне нравится их обживать, в них много тепла, добра.

 — Но почему не возникло идеи их актуализировать, сделать современные каверы?

— А зачем? Они прекрасно звучат, не вижу смысла их коверкать. Но мы добавляем молодости, свои аранжировки…

 — Часто зовут на корпоративы? Или вы не любите играть на частных вечеринках?

— Да нет, для нас это не проблема, наоборот. Все-таки возможность хорошо заработать.

 — Ну а когда речь идет о выступлении на дне рождении президента России, деньги тут уже второй вопрос. Трепетно было?

— Ну, конечно. Хотя ничего такого не было. Мы выступили, нас послушали, похлопали — и все.

 — И все же, нравится выступать перед VIP?

— Ну да, хотя бы потому, что они обладают большим административным ресурсом.

 — Ну вы же не подойдете к президенту с просьбой о поддержке?

— А надо было бы. К кому-то подхожу. А что теряться-то, если им нравится то, что мы делаем? Давно известный факт, что наши чиновники обожают разных творческих деятелей и их поддерживают. И если видят в тебе авторитет, могут прислушаться к твоим советам, что хорошо было бы сделать для культуры…