Борис Акунин мечтал о мюзикле по какому-нибудь своему роману. Мечту реализовал петербургский театр «ЛДМ. Новая сцена».

Выбор пал на роман «Алмазная колесница» о приключениях Фандорина в Стране Восходящего Солнца. За пару часов до премьеры мы встретились с генеральным продюсером и автором режиссерской концепции мюзикла, Ириной АФАНАСЬЕВОЙ.

 — Ирина, глядя на ваше кимоно, не могу удержаться и не начать разговор с Японии. Как вам погружение в национальные особенности этой страны?

— Признаюсь, никогда не думала, что когда-нибудь буду иметь хоть какое-то отношение к Японии. Но когда композитор Антон Танонов предложил сделать мюзикл по мотивам «Алмазной колесницы», я поняла: это то, что надо.

 — Почему?

— Этот роман просто создан для того, чтобы стать мюзиклом. Любовь, убийства, ниндзя, гейши, восточная экзотика – что может быть лучше? Потом, я очень люблю книги Бориса Акунина, и, хотя времени на чтение практически нет, то, что пишет Григорий Шалвович, я никогда не пропускаю. А уж «Алмазную колесницу» я столько раз читала-перечитывала! И уже начав работу над мюзиклом, прошлой зимой в очередной раз открыла роман и, закончив второй том, снова взялась за первый.

 — Акунин легко согласился на то, что его роман будет спет?

— Вначале Григорий Шалвович категорически отказался работать с российскими авторами. Потом, узнав, что мы — те самые постановщики мюзиклов «Мастер и Маргарита», «Демон Онегина», «Оскар и Розовая дама», дал свое согласие.

 — Это, конечно, приятно слышать, но, признаюсь, в моем представлении он плохо коррелирует с этим жанром.

— Так и есть, он так и не смог сродниться с жанром мюзикла до конца. Но, оказывается, у Григория Шалвовича была мечта, чтобы по какому-нибудь его произведению был создан мюзикл. И поэтому в конце концов мы с ним договорились о постановке. Потом я летала к нему в Лондон, у нас была длительная творческая встреча в его закрытом клубе. Акунин оказался просто волшебным человеком. А главное, понимающим, что есть разница между романом и театром, а тем более театром музыкальным.

— Вообще не понятно, как вместить в два часа спектакля роман, в котором, кажется, тысяча персонажей…

— … и огромное количество сюжетных линий. Когда я спросила у Акунина, что же делать, он закрыл глаза и, открыв их спустя 14 секунд, рассказал, какой будет наша «Колесница». Он мгновенно убрал сразу 2 линии.

 — Вам не было жалко, что вы лишились психологической линии террориста Рыбникова, который оказался сыном Фандорина?

— Если честно, я даже рада, что эта тема ушла вообще. Потому что, когда Фандорин, который потерял любимую женщину, еще и собственного сына убивает – такого финала даже у Достоевского не встретишь. Слишком жестко – в театре никто не смог бы даже аплодировать в конце. Поэтому мы предпочли другой финал, более подходящий для мюзикла.

 — Вы сделали мюзикл о японских приключениях Фандорина, а как насчёт акунинской Московии предпетровской эпохи, я имею в виду «Алтын-Толобас»? Вообще не думали о других его романах?

— Нет. Я больше скажу — я вообще не хочу больше заниматься мюзиклами. А что касается Акунина, то мне стало ясно: детективы плохо сочетаются с мюзиклом. Вообще, с музыкальным театром. Я видела на Бродвее мюзикл «Руководство джентльмена по любви и убийству». Но это черный юмор, и все в спектакле замешано ради него, а не ради интриги, как в случае с «Алмазной колесницей». Лучше брать сюжеты попроще. Вот, «Онегин». Здесь все понятно: Татьяна полюбила Евгения, и Онегин ее полюбил, да поздно. Простейшая история, но в ней комфортно работать, — она даёт возможность фантазии расправить крылья. А здесь нужно донести суть запутанной истории. У нас было 20 фокус-групп — и после 19 показов зрители говорили: все круто, но мы не улавливаем суть. И только на 20-й раз мы вышли на ту фазу, когда все всё поняли, и мы смогли заняться собственно искусством.

— Вы предвосхитили мой вопрос: есть какие-то темы, которые по определению не вписываются в формат мюзикла? Ведь кто мог думать, что возможен музыкальный спектакль об умирающем ребенке, а вы смогли поставить «Оскар и Розовая дама».

— Хотя мы сделали «Оскара» рождественской сказкой – мюзикл должен быть зрелищен, иначе никак, но надо понимать, что плохо продаются страдания, уж извините за циничные слова, плохо продается сочувствие, переживания. А мюзикл – это все-таки бизнес-проект. Но я не жалею, что сделала «Оскара». Да, я не заработала на нем никаких денег, да, это единственный спектакль, который я даже вести не могу, – у меня в горле стоит комок слез. Но я вижу зрителей, которые после «Оскара» уходят другими людьми, и понимаю, что не зря прожила эту жизнь, и все мои прегрешения и шалости юности мне будут прощены. Но ничего подобного я делать больше не буду.

 — Вы сказали, что не хотите больше заниматься мюзиклами. Довольно странно слышать это от создателя успешных мюзиклов.

— Конечно, мюзикл — это наркотик, на который очень легко подсесть. Но мне врачи уже давно говорят, что надо позаботиться о себе, — вы даже не представляете сколько отнимает сил и здоровья создание мюзиклов. Поэтому торжественно обещаю: «Алмазная колесница» — последний мой мюзикл. Я уже распланировала полтора ближайших года, и в этих планах нет места мюзиклу. Зато могу сказать, что дело не бросаю, а передаю в надежные руки Бориса Малевского, — это он поставил «Алмазную колесницу»…

 — Хорошо, если уже не как автор, а как зритель: какой мюзикл бы вы хотели увидеть?

Сейчас в Москве Глеб Матвейчук готовит рок-оперу «Алконост». Это вымышленная история с библейскими мотивами о том, как в райский сад, где живут птицы с женскими лицами, попал охотник… Вот мне хочется такого мюзикла-фэнтези, когда история разворачивается в далеком от реальности мире — мире диковинных птиц или, скажем, в мире Хогвартса. И кстати, Акунин сейчас пишет новый роман именно в стиле «фэнтези», это и вправду очень увлекательно — создавать новый мир…

 — Кстати, об Акунине. Вы сказали, что он так и не принял мюзикл, как жанр.

— Когда несколько дней назад Григорий Шалвович посмотрел запись «Алмазной колесницы», специально для него сделанную, он рассыпался в комплиментах по поводу того, как это круто сделано. Но в конце признался, что все-таки этот жанр — не его. Он рассказал, что был на «Гамильтоне», это сейчас самый популярный мюзикл, на «Книге мормонов» и многих других. И его друзья, его жена — все в восторге, «а я сижу, — пишет мне Акунин, — и в меня не заходит. Я думал, зайдет ваш, но нет».

— Но почему, вы поинтересовались у него?

— Разумеется. Он ответил: «Я не предполагал, что будет так больно для меня, как автора, слышать, как герои поют не моими словами. Я понимаю, это не ваша проблема, а моя. Но не могу это принять». Но Григорий Шалвович, конечно, прекрасно понимает, что мы не можем петь прозу, поэтому у него нет к нам никаких претензий.

 — В общем, с ним вам было комфортно…

— Не то слово! Встреча с Акуниным – одна из самых приятных и увлекательных встреч в моей жизни. И я ему бесконечно благодарна за его доброту и понимание, — благодаря ему мы получили каникулы по «роялти» на права «Алмазной колесницы» со стороны лондонского издательства. И он был очень лоялен к изменениям, которые были неизбежны при переносе романа на сцену. После общения с наследником Булгакова во время работы над «Мастером и Маргаритой» такое отношение особо начинаешь ценить. Сергей Сергеевич был непреклонен: никаких изменений, только так и никак иначе. На полпути даже отобрал у нас права, и стоило титанических усилий его уговорить — нас спасла его супруга…

 — Вы сейчас затронули болезненную тему «наследники и их права», — ведь вы же знаете, что сын Виктора Цоя выступил против Алексея Учителя, причем, с размахом, написав обращение к президенту страны с просьбой запретить к показу фильм.

— Не все так однозначно. Несмотря ни на что, я выступлю в защиту наследника Булгакова, — он считает, что таким образом охраняет наследие Михаила Афанасьевича. Он же не говорит: «Дайте мне 100 тысяч долларов и делайте, что хотите». Вот это было бы преступлением. А он все-таки радеет, бережет. Вопрос в том, насколько такая тотальная охрана целесообразна.

А насчет Цоя… Вы знаете, мы столкнулись с той же проблемой. В «Алмазной колеснице» по просьбе Акунина музыкальная партитура соткана в том числе из цитат мировой классики. И я предложила включить песню Цоя «Красная, красная кровь». Но наследники не разрешили вписывать в постмодерн Цоя.

— Получается забавно: Моцарта можно, а Цоя – нет. Как говорит в этом случае Борис Эйфман, проще работать с композиторами, которых уже очень давно нет с нами.

— Это, и правда, проще. Но на самом деле надо не бояться, а делать. Вот Алексей Учитель, которого я очень, кстати, люблю и уважаю, совершенно правильно поступает, – в конце концов собака лает, ветер носит, а караван идет. Я тоже уже столько раз сталкивалась с претензиями наследников, авторов и так далее, что меня трудно испугать. Мы нашли выход – в мюзикле песня Цоя звучит, но уже как пародия. И у нас есть судебное решение, что в случае пародии никто никому ничего не должен.

 — Да, бороться вы умеете. Но по-человечески вас подобные ситуации задевают?

— Мне кажется, что в данном случае наследники Цоя ведут себя крайне некорректно. Принимая решение о Викторе Цое, с которым мне, кстати, посчастливилось работать, я подумала: если бы он сейчас реально стоял рядом со мной, что бы он мне сказал, узнав, что я хочу взять его песню «Красная, красная кровь» на один из самых драматичных эпизодов мюзикла? Я уверена: он был бы счастлив…

 — Как вы думаете, почему Акунин захотел постмодернистскую музыку?

— Да потому что он и сам так пишет. И не скрывает этого. Акунин же цитирует целыми фрагментами Чехова, Куприна, и так далее. И таким образом он включает их в современный контекст. Это же замечательно.

 — Но вас не смущает, что не все зрители смогут считать цитату?

— Мы взяли только те хиты, которые знакомы абсолютно всем. Да, они могут не знать, кто автор, скажем, «Болеро» Равеля и как это называется. Но они узнают мелодию и скажут: «О, это же, помните…!».

 — Ну да, как в фильме «1+1», когда герой Омара Си слышит «Времена года» Вивальди: «А, это из «Тома и Джерри»». А что скажете по поводу сценографии? Удивительно, что, создавая мюзикл в условиях пандемии, вы не упростили, а напротив, усложнили себе задачу.

— Да, машинерия, 9 смен декораций — таких сложных и дорогих декораций нет ни в одном из наших проектов. Но, во-первых, Япония обязывает, с ее удивительными пагодами, с кимоно, как будто минималистичными, но в то же время такими утонченными. А во-вторых, у меня мало в жизни кумиров из ныне живущих, Борис Акунин – один из них. Хотелось сделать мюзикл, достойный его…

 

Ольга Машкова

Фото:  Артём Гриднев