16 мая 1896 года.
В столичном театре «Аквариум» в антракте между 2-м и 3-м отделениями оперетки «Альфред-паша в Париже» состоялся первый показ «живой фотографии». В Россию пришел «синематограф».
Этот знаменательный день выпал на субботу. Ужасно холодную. Мужчины кутались в меховые воротники, дамы не снимали своих огромных шляп. Впрочем, заметим, что дамы обнажать свои прекрасные головки не спешили и в жару, не обращая внимания на несчастных соседей; управиться со зрительницами смог лишь находчивый владелец одного из петербургских кинотеатров, обратившийся с просьбой «молодых дам снимать шляпы». Кому хотелось признать, что она – дама немолодая?
Итак, субботним вечером в огромном зале «Аквариума» было битком – аристократы, офицеры, предприниматели, «представители Гостиного двора», артисты, журналисты, не отбывшие в Москву освещать коронацию Николая II. Да-да, такое вот совпадение – эти майские дни были объявлены Коронационным периодом. Через 10 дней после первого киносеанса на коронации с шеи Николая II едва не упадет орден Андрея Первозванного, который, к счастью, подхватит стоявший в почетном карауле Маннергейм, будущий маршал и президент Финляндии. Еще через два дня случится Ходынка. Так что гибельных для России знаков оказалось предостаточно. Но 16 мая 1896 года ничто не предвещало будущих бед. Давали оперетту «Альфред-паша в Париже». А перед третьим действием показали «картинки» братьев Люмьер. «Прибытие поезда на вокзал, борьба клоунов в цирке, рабочие, расходящиеся с фабрики, купание на берегу – все это воспроизводилось с такой жизненной правдивостью», — радостно оповещал своих читателей «Столичный курьер». А корреспондент «Петербургского листка» резюмировал: «Наконец-то петербуржцы узнали, что значит это рыбье слово…»
Российская же «синематография» родилась лишь спустя 12 лет. Отсчет российского игрового кинематографа стоит начинать с того летнего дня 1908 года, когда озеро Разлив, вскорости ставшее знаменитым благодаря вождю пролетариата и его шалашу, огласилось криками: «Скорей! Два метра осталось! Стенька, ну же, ревнуй!!!», стрекотом трехногой камеры и прочей киношной суетой… В этот исторический день компания петербургских артистов из Народного дома (нынче в его стенах Мюзик-холл) снималась в 7,5-минутной картине про Стеньку Разина и утопленную им княжну. Пионеры отличились сразу же — впервые в мировой кинопрактике был применен «наезд» камеры. Но кто до этого додумался – продюсер Александр Дранков или режиссер Владимир Ромашков, бывший актер театра Народного дома в Петербурге, увы, неизвестно. Тогда же возник и первый конфликт между создателями – Ромашков был недоволен картиной, мол «Дранков угробил Разина по первому разряду». Но публике было не до внутренней кухни. Когда 15 октября 1908 года в московском «Аквариуме», а спустя пять дней в петербургском «Колизее» (не того, что на Невском, а у Троицкого моста) состоялись показы первой отечественной «фильмы» «Понизовая вольница», зрители стонали от восторга и хором распевали «Из-за острова на стрежень…».
Патриотизм возник не на пустом месте — доселе на российском кинорынке господствовали французские фирмы «Братья Пате» и «Гомон». Долой заграничные боевики и мелодрамы, даешь свое, родное! Дранков потрафил незамысловатому вкусу первых зрителей «синематографии». Названия довоенных картин это восторг что такое: «Окровавленный кинжал», «Тайна умершей сестры», «Она вышла замуж за миллионера». От бульварщины не спаслись даже классики. «Крейцерову сонату» Толстого разделили на части и показали под интригующими названиями «В порыве увлечения», «Обманутое семейное счастье», «Яд измены», «В порыве безумной страсти». Корреспондент «Петербургской газеты» в статье «За человека страшно» все переживал, что петербургские кинематографы «демонстрируют то зарезанную женщину в запачканном кровью платье; то ревнивого мужа, сбрасывающего за борт лодки любовника жены; то хулигана, который душит за горло малолетнюю девушку; то Стеньку Разина, кидающего персидскую княжну в Волгу; то отравленного молодой женой старика…». Немногое с тех пор изменилось, верно?