Вечером 6 мая стоит залезть на ютуб, чтобы посмотреть, «как это» – опера в формате screenlife*. На канале режиссера Дмитрия Отяковского будут давать «Пир во время чумы» Цезаря Кюи по Пушкину. Что уж актуальнее?

В основе оперы Цезаря Кюи — одна из «Маленьких трагедий» Пушкина, который создал ее в 1830 году, в Болдино, в то время, когда в нескольких губерниях бушевала холера, и поэт не мог пробиться в оцепленную карантинами Москву, где в это время находилась его невеста Натали. Пушкина же вдохновила пьеса шотландского поэта Джона Вильсона «Чумной город», посвящённой лондонской чуме 1666 года.Когда несколько лет назад Тимур Бекмамбетов уверял, что будущее — за кино, которое будет рассказывать о судьбах людей посредством соцсетей и мессенджеров, и представлял свои фильмы в придуманном им формате screenlife, это все казалось не столько утопичным – чего только мы уже не видали, – сколько ненужным. Но случилось то, что случилось, и, пожалуйста, в screenlife подадут самое элитарное искусство – оперу. В создании оперы в инновационном формате приняли участие певцы из России, Германии, Франции и Италии. Мы связались с одним из участников международного онлайн-проекта, солистом театра «Мюзик-Холл» Тигрием БАЖАКИНЫМ, и выяснили, чего же ждать.
 
 — Тигрий, понятно, что «Пир во время чумы» — название актуальнее некуда, но по большому счету, кто вообще слышал эту оперу Цезаря Кюи? Так что нам предстоит еще и оперный ликбез.

— Да, этой опере не повезло, она совсем не популярна. Шла лишь в Большом театре, есть запись, она в доступе…

— Но кто о ней знает…

— И в любом случае, это было в середине прошлого века. А сейчас эту оперу Кюи не ставят совсем, а если и ставят, то нельзя сказать, что она на слуху. Хотя считается, что это одно из лучших произведений композитора, она и в самом деле очень выразительна.

 — Что ж, убедимся. Но в данном случае, да простит Кюи, интереснее сам формат. Опера и гаджеты нормально монтируются?

— Абсолютно. Все-таки гаджеты – это лишь средство передачи, а искусство выражается в интерпретации материала, в голосах, в музыке. И наоборот, то, что возник такой формат, доказывает, что опера – не мертвое, не музейное искусство, оно способно меняться под время, которое диктует свои условия. Понятно, что театры закрыты, фестивали перенесены на неопределенные сроки. Раз так, значит, надо искать какие-то новые возможности общения со зрителем. И вспомнили о таком жанре, как фильм-опера, в этом смысле, кстати, ничего необычного нет…

— Тут же вспоминаются шедевральные «Ромео и Джульетта» и «Травиата» легендарного Франко Дзеффирелли или «Аида» Клементе Фракасси с Софи Лорен, за которую спела Рената Тебальди. И в СССР немало было кинооперных хитов, вроде снятых на «Ленфильме» «Евгения Онегина» и «Пиковой дамы» Романа Тихомирова или «Отелло», где за Владимира Атлантова никто не поет, кроме самого Атлантова.

— Да, в середине 20 века этот жанр переживал расцвет. Но в нынешних условиях мы его адаптировали под онлайн-возможности гаджетов. Не буду раскрывать все нюансы проекта, скажу лишь, что по идее режиссера Дмитрия Отяковского, те, кто подключатся к трансляции, должны ощущать себя не просто отстраненными зрителями, но и участниками этого прямого эфира.

 — Пушкин с Кюи остались в целости и сохранности?

— Разумеется, мы сохранили канву, не тронули ни одной ноты Кюи, ни одного слова Пушкина, но при этом кое-что изменили в самом сюжете оперы. Все-таки, повторюсь, опера – не пыльное искусство, и мы не просто поем красивую музыку, а выражаем свой взгляд, свою точку зрения, в данном случае, на «пир во время чумы»…

 — Как вообще происходила работа над оперой?

— Начну с того, что идея проекта возникла у Димы Отяковского, когда в Нюрнберге, где он помогал Дмитрию Бертману ставить «Демона» Рубинштейна, уже ввели карантин, а у нас ситуация выглядела еще не так угрожающе. У меня было много проектов – концерты, спектакли, и, признаюсь, к предложению Димы я отнесся без большого энтузиазма. Но буквально через неделю все отменилось и у нас, и тут я понял, насколько здорово, когда есть возможность заниматься творчеством даже в таких условиях.

Певцы у себя дома, в разных странах, записали под минус свои партии. Очень необычно было.

 
 — Конечно, мало того, что нет зрителя, так еще и партнеры отсутствуют.
 
— Да! Есть только клавир и понимание: вот ты поешь, вот вступает партнер. А дальше ты сам в своей голове «режиссируешь» и играешь. Это требует большой выучки у певца. В театре главное выучить свою партию, а партию партнера не обязательно знать досконально, по ходу спектакля подхватываешь его реплику и строишь свою. А здесь ты должен отыгрывать еще и реакции других участников спектакля, представлять: «А как он эту фразу споет? И как мне на нее отреагировать?». В профессиональном смысле эта история мне сыграла в плюс, потому что уже давно никто так не работал над оперными постановками. Вспоминается лишь Шаляпин, который не только свои, но и партнерские партии выучивал наизусть.
 
 — А есть желание потом, когда пандемия не будет управлять нашей жизнью, встретиться живьем с солистами, с которыми довелось поработать вот так, виртуально? И спеть оперу на настоящей сцене?
 
— Конечно, мне бы очень хотелось встретиться с ребятами живьем, но это не только от меня зависит. А вообще я очень доволен проектом. Познакомился с новой партией…
 
 — Забыла спросить, а вы в «Пире…», собственно, кто?
 
— У меня главная роль, Председателя Вальсингама, который собрал всех на пир. Партия оказалась достаточно сложной, но интересной. И я точно знаю, что Песню Председателя – «Итак, хвала тебе, Чума, нам не страшна могилы тьма…», – включу в свой репертуар. А пока я с нетерпением жду сегодняшнего вечера, чтобы увидеть, что же получилось. Видел только проморолик и полной картины не могу себе представить.
 
 
 
Елена Боброва