За длинный язык всегда наказывали – острякам приходилось попрощаться иногда с языком, иногда — и со всей головой. Но были люди, которым шуточки прощали. Даже наоборот – чем острее были высказывания, тем громче смеялся народ, и тем больше денег получал шут от того, кому служил. Бывали случаи, что этот насмешник оказывался богаче и тех, над кем смеялся, и своего хозяина. Ну и кто после этого дурак? Давайте сегодня, в День дурака, вспомним самых дурацких дураков.
От колпака до короны
Петр I сам пошутить любил, порой очень даже зло. А то, чего даже сам император не мог (или не хотел) говорить своим приближенным, за него делал шут. Когда придворные жаловались царю-батюшке, что им надоело сносить колкости шута, Петр Алексеевич отвечал: «Ну, а что я могу с ним поделать? Он же дурак!».
Знаменитому шуту Петра Великого Ивану Балакиреву посчастливилось увековечиться и в книжке, вышедшей в 30-е годы 19 века, и в пьесе нашего современника Григория Горина. А вот другому не менее знаменитому петровскому шуту Яну Лакосте повезло с народной памятью меньше. А между тем сегодня ему, пожалуй, звание академика бы дали. Маран по рождению, то бишь, португальский еврей, он владел шестью европейскими языками и мог цитировать Библию целыми главами. Однажды он сопровождал Петра в морском путешествии. Кто-то из придворных решил блеснуть остроумием: «Вот вы же португалец, а много ваших соотечественников погибло в море. Не боитесь?». На что тот ответил: «А еще больше народу умерло в своей постели, но мы же не боимся ложиться в нее каждую ночь». А как-то, будучи в церкви, одну свечку поставил перед образом Михаила-архангела, а другую по ошибке, перед демоном под стопами архангела. Бывший рядом дьячок воскликнул: «Что вы делаете, сударь! Вы ставите свечку дьяволу!». «Не замай, – ответил Лакоста, – не худо иметь друзей везде: в раю и в аду. Не знаем ведь, где будем».
Мудрому шуту император подарил пустынный остров Соммерс в Финском заливе и титул «самоедского короля». Отныне шут повадился ходить при дворе в жестяной короне, сдвинутой на одно ухо. Ревнивый князь Меншиков обвинил шута в заговоре и добился его ссылки на Урал. Вытащила острослова из медвежьего угла обратно в столицу императрица Анна Иоанновна. После навета Меншикова португалец прожил еще почти два десятилетия, а вот злопыхатель Александр Данилыч уже через шесть лет умер в сибирской ссылке.
В ожидании своего часа
У Анны Иоанновны был целый шутовской штат, куда затесался даже аристократ. Князь Михаил Голицын, выйдя в отставку, за границей тайно обвенчался с итальянкой и принял католичество. Узнав об этом, Анна Иоанновна велела ему вернуться в Россию. Императрица лишила его поместья, брак признала недействительным, жену-итальянку отправила в ссылку, а его самого «наградила», сделав придворным шутом. Голицыну вменили в обязанность не только развлекать ее гостей беседами за столом, но и подавать напитки, а потому унизительно называли «князь-квасник».
Другой бы от таких бед и унижений тронулся умом, однако князь держался да еще и смел дерзить. Так, на одной из церемоний он должен был заменять Бирона. Фаворит императрицы обозвал его ослом, на что шут ответил: «Не знаю, похож ли я на осла, но знаю, что в этом случае я совершенно представлял вашу особу».
Апофеозом издевательств стала шутовская свадьба. Любимая карлица императрицы Авдотья Буженинова сказала, что хотела бы замуж. «Добрая» барыня устроила ей свадьбу с Голицыным в специально выстроенном для этого Ледяном доме. По задумке «молодые» должны были остаться в ледяной ловушке после отъезда гостей и провести там ночь. Авдотье удалось заранее пронести теплые вещи, благодаря чему они не замерзли до смерти, как надеялась императрица. После свадьбы, состоявшейся в 1740 году, карлица заболела и вскоре умерла, а вот Голицын прожил почти до 90 лет и наблюдал крушение власти Анны Иоанновны и Бирона. Вот уж воистину: хорошо смеется тот, кто смеется последним.
Смертельный пинок королю
Один из самых известных шутов Франции, Трибуле, служил Людовику XII и Франциску I. Николя Ферриаль (так его звали) глупцом не был, хотя мог при надобности прикинуться. Невысокого роста, почти карлик, умный и саркастичный, он так язвительно высмеивал королеву и ее придворных, что терпение короля лопнуло и он велел шута казнить. Единственное послабление – разрешил самому выбрать казнь. Трибуле попросил смерть от старости и был прощен. В другой раз он пожаловался на дворянина, который ему угрожал. Король ответил: «Не бойся. Тот, кто тебя убьет, будет обезглавлен через четверть часа». Шут попросил казнить всякого обидчика не после, а до – так надежнее. А однажды шут пнул короля под зад. Франциск сказал, что простит его, только если тот сможет так извиниться, чтобы его извинение стало еще большим оскорблением. Трибуле ответил: «Простите, сир, я думал, что это королева».
Многие литераторы позднее писали о Трибуле: Рабле в «Гаргантюа и Пантагрюэле», Дюма упоминал в своих романах, а Гюго посвятил целую пьесу – «Король забавляется», по мотивам которой написана опера «Риголетто».
А на войне как на войне
У нас больше на слуху – спасибо Александру Дюма, – имя другого французского шута – Шико, известного своим острым клинком и еще более острым языком. Звали его Жан-Антуан д’Англере, но он взял псевдоним, который означал обломок зуба или пенек. Ко двору Генриха III Жан-Антуан попал будучи солдатом, но военную службу не оставил и даже получил дворянство. Когда сменилась династия и к власти пришел Генрих IV, Шико остался при короле. Он не расставался со шпагой, одевался, как подобает придворному, и никогда не носил шутовской колпак. Никаких глупых выходок! А ценили его за то, что не боялся говорить королям правду в глаза. Логично было предположить, что и погиб он от руки монарха за излишнюю дерзость. Нет! Как и подобает солдату, на войне. Шико взял в плен графа де Шалиньи, но из благородства не стал лишать его шпаги. А тот ударил д’Англере эфесом по голове. И в общем-то графа понять можно, – зачем шут втащил его в палатку к Генриху IV, да еще со словами: «Смотри, Генрих, что я тебе дарю!». Конечно, оскорбленный де Шалиньи забыл обо всем и схватился за оружие. Впрочем, существует и другая версия, куда более прозаическая, — Шико хоть и захватил де Шалиньи, но сам был смертельно ранен. И пожаловав графу свободу без выкупа, умер от ран…
Убийственные шутки Глупца
Впрочем, не все шуты столь благородны. У лорда Пеннингтона управляющим и заодно придворным шутом был некто Томас Скелтон по прозвищу «Том Фул (Глупец)». Считается, что именно он вдохновил Шекспира добавить в свиту короля-изгнанника Лира шута. Но реальный Скелтон оказался не столь безобидным, как его театральный образ. По одной легенде он любил сидеть под каштаном и показывать дорогу путникам, проходившим мимо замка. И упаси боже не понравиться Скелтону, – тот отправлял несчастного в сторону зыбучих песков у ближайших скал, где было мало шансов спастись. Существует и легенда, что однажды Скелтона наняли решить проблему с юным плотником, позволившем себе завести интрижку с дочерью хозяина замка. Услужливый Томас согласился, – напоил беднягу, забил до смерти в его же собственной мастерской и отсек ему голову топором. Потом вернулся в замок и спокойно рассказал сослуживцам о содеянном, пошутив: «Он долго будет искать свою голову когда проснется»… Если вам это кажется странным, то что вы скажете по поводу современных Пеннингтонов, которые ежегодно вспоминают о мрачном шутнике, организуя в замке турнир шутов?
Шутовская мудрость
Трем королям, правившим Польшей в 16 веке, служил шут Станчик, который со временем стал национальным символом скептицизма и мудрости. Он не просто увеселял своих коронованных хозяев, а с помощью сатиры боролся с пороками окружавшего мира. Остроумные шутки Станчика часто касались текущих судебных или политических дел. Один из самых известных анекдотов – случай на охоте. В 1533 году король Сигизмунд Старый приказал привезти для себя из Литвы огромного медведя, которого выпустили в лесу неподалеку от Кракова, чтобы устроить королевскую охоту. Но все вышло из-под контроля — зверь атаковал царственных охотников, посеяв панику и хаос. В результате королева Бона упала с лошади, что привело к выкидышу. Позже король раскритиковал Станчика за то, что тот сбежал вместо того, чтобы напасть на медведя. Говорят, шут ответил, что «глупее выпускать медведя, который уже был в клетке». Это замечание часто интерпретируется как намек на политику короля в отношении Пруссии, которая была побеждена Польшей, но не полностью включена в состав Короны.
Только не вода!
Карлику Перкео, придворному шуту курфюрста Карла Филиппа фон дер Пфальца в Гейдельберге повезло увековечиться еще при жизни, — шалости Перкео настолько очаровали придворное общество, что в его честь установили памятник. Но знаменитым сделала его любовь не только к шуткам, но и к вину. Каждый раз, когда у него интересовались, не налить ли ему еще один бокал, тот всегда отвечал по-итальянски: «Perché no?» – «Почему бы и нет?». Так Клеменс Панкерт и получил свое знаменитое прозвище. Говорят, Перкео мог опорожнить большую бочку за один глоток. Но даже если это и не так, Клеменс Панкерт за всю свою жизнь пил что-то слабее вина разве что в детстве. И согласно легенде, однажды заболев, Перкео прислушался к совету городского врача и выпил чашку воды. На следующий день шут умер.
Кстати, и сегодня винный погреб Гейдельбергского замка охраняет деревянная статуя шута-виночерпия Перкео. И сам он стал неофициальным талисманом города и даже региона. За ваше здоровье!
И еще немного истории
В Древней Греции был обычай приглашать к столу интересного человека, дабы он развлекал всех беседой. В Древнем Риме традицию подхватили, но функционал гостя расширился, – он должен был всех смешить. На латыни такой гость назывался parasitum (от греческих слов, означающих «рядом» и «еда», перевести можно «сотрапезник»). Именно от него и произошло такое знакомое нам слово “паразит”.
Часто шутов изображают в колпаках с тремя «хвостами». Появились такие в Европе в XV-XVI веках. Вероятно, это наследие языческих времен, когда для некоторых обрядов надевали на голову ослиные уши. А еще шутам часто приходилось ездить на ослах, возможно и поэтому у них появились «ослиные уши».
У средневековых шутов в руках марот – палка, на конце которой… голова шута в колпаке с бубенчиками. Считалось, что как у короля символом власти является скипетр, так и у шута должен быть «антискипетр». Но главная функция куклы – служить собеседником. Даже когда шута никто не спрашивал, он мог завести беседу со своим маротом и отпустить любую шутку, адресованную якобы кукле.